Сахалинская поэзия

Покинувшим Сахалин, Курилы

Минет срок - горизонт станет ломким, Всё былое покажется зыбким... Только вдруг эти синие сопки В предрассветной появятся дымке. Выгибаясь, блеснёт на солнце Закипающий вал прибоя, И ворвутся в твоё оконце Мерный рокот и запах моря. Вновь промчишься с ребячьей стайкой По тропинке, в бамбуке пробитой, И душа полетит белой чайкой К островам, что, казалось, забыты.

Прежде чем что-то покинуть, туда надо приехать.
   Отец, дошедший в войну до Берлина, был демобилизован из армии в 1947году.
   Жили мы тогда в рыбацком городе Гурьеве в доме моей бабушки Веры Сидоровны Киселёвой, яицкой казачки. Вместе с ней мы поднимали над крышей флаг Победы, сооружённый из простиранной красной наволочки и шеста из голубятни её сына, воевавшего тогда в Германии.
   В 1948 году отец был назначен руководителем эшелона переселенцев-рыбаков на освобождённый от японцев Южный Сахалин. Ехали мы через всю страну в теплушках, в поезде, прозванном "пятьсот весёлых".
   Из Владивостока в Холмск переселенцев со всей страны перевозили тогда два ферри - бота: "Анива" и "Крильон". Это были морские паромы, полученные от Германии по репарации.
   На рейде Холмска стояли суда под японскими флагами, вывозившие японцев на Хоккайдо.
   Многие переселенцы из центральных областей России везли с собой семейные камни - гнёты для соления капусты. Бабушки, впервые увидевшие крабов, думали, что это громадные пауки.
   Все рыбаки - гурьевцы селились тогда в Невельском районе.
   В посёлке Асанай оказались и мы. Я подружился в Асанае (не все ещё японцы уехали) с японским парнишкой, он показал мне, где росла сладкая брюква, научил меня пользоваться бамбуковой трубой с вделанным стеклом для ловли в реке горбуши специальной кошкой. Расставаясь, он подарил мне все эти орудия лова, а я подарил ему широкий солдатский ремень с бляхой.
   
   Эдуард Мороз.